Арсеня, умело, со знанием дела, избитый. Негритянски обьёмные, кровавые губы. По-китайски заплывшие, кровавые глаза. Отхуяченные досиня российские уши. Свёрнутый влево греческий нос. Томатная маска космополита. «Братуха, есть чё разломиться?» Задирает футболку и показывает ужасающие бело-красные ожоги от паяльника. Не тем задолжал. «Есть, но раствор грязный, от него трухает». «Похуй, давай». Всю ночь, свесив помятую башку, просидел на батарее в подьезде, блевал и чесался.
Слава Труханов – на рынке залез в карман здоровяку в кожаном плаще, да так и завис, уснул, вымыкнул с рукой в чужом кармане. Здоровяк удивлённо обернулся. Крик, хлёстские удары, искренняя помощь сограждан в экзекуции - на рынке щипачей не жалуют.
Набик, умирающий на носилках у машины скорой – пока его несли с пятого этажа с гигантским абсцессом от грязной иглы в паху, зараза стронулась и накрыла организм. Гной попёр по венам.
«Светке… Светке не говорите…» последние, задыхающиеся слова Набика. Какой Светке? Чего не говорить? Никто и никогда не узнает. Санитары: «Прибрался, наркоша. Зря, блядь мудохались».