Сколько себя помню, мне всегда нравились девочки. Начиная с самого маленького возраста я смотрел на них и понимал, что то в них есть этакое. Первой девочкой, которая начала мне нравиться, была моя няня. Хотя понятие «девочка» к мощной телом и богатой на язык, матершиннице, подходило мало. Но в том возрасте я еще не обращал внимание на условности, тем более у моей няни было одно неоспоримое преимущество перед всеми остальными особями. В то время, как взрослые тетки сюсюкали склонившись ко мне в деревянную, детскую кроватку, глупо улыбались и называли меня «ути-пути-весь-в-маму-папу-такой-щекастенький», моя суровая Арина Родионовна (хотя ее звали совсем иначе) разговаривала со мной как с равным, простым, рабоче-крестьянским матом. За это я ее уважал и в знак особого уважения писался в кроватку крайне редко, но если такое и случалось ввиду крайнего волнения, то няня не особо стесняясь в выражениях, ласково называла меня «блять такая» и шла стирать пеленки.
Каково же было удивление родителей споривших по вечерам на кухне, какое будет мое первое слово «папа» или «мама», когда однажды вечером, батя пришел домой немного вкусивши водочки в бане и на пороге его встретила мать с сакраментальным вопросом – «Ну и кто ты после этого?» Повисла театральная пауза, которую я счел своим долгом заполнить. «Блять такая!» – тонко и отчетливо пискнул я, гордо глядя на разом охреневших родителей.