Потерять работу всегда страшно. Особенно, когда нет ни папы, ни мамы, ни дедушек, ни бабушек, ни каких бы то ни было богатых родственников за границей.
Сообщение о предстоящем сокращении Антонина Бенедиктовна Гольштейн приняла стойко, руки заламывать не стала, охать и ахать -тоже. Жизненные передряги, которых на её незавидную долю хватило с лихвой - закалили её и помогали принимать удары судьбы с гордо поднятой головой. Это на людях. Дома она , конечно же , поплакала от души, дав волю своим чувствам, с подвываниями и расстановкой. Никто ведь не видит, а значит - можно.
К своим сорока годам, так уж получилось, у Антонины Бенедиктовны не было ни мужа, ни детей. Вообще никого не было. При таком отчестве и фамилии - это было более, чем странно. Но, тем не менее. Сорок лет назад её подбросили неизвестные, в дорогой плетеной корзинке, на крыльцо женского монастыря. В корзинке нашли записку. На листе формата А4 ровным, красивым женским почерком было написано следующее:
"Девочку зовут Антонина Бенедиктовна Гольштейн. Она рождена в любви. Не отдавайте её в детский дом. Воспитайте в смирении, любви и всепрощении. И воздастся вам!"
На Антонинину беду, монастырь этот претерпевал кардинальные изменения, возглавила его суровая, и жестокая игуменья Калина, которую за глаза все монашки называли Салтычихой.