Вспомнилось тут, как приезжаешь таким, двенадцатилетним пиздюком, в начале лета к бабушке в деревню. Отдохнуть как следует, подышать свежим говном, вдоволь напиться вонючего парного молока и до одури наиграться с деревенскими дружками-дегенератами. На велике разъёбанном, чёрном «под рамкой» кататься на мутный пруд, ловить там карасей с вооот такенными глистами-селитёрами и купаться в нём же. Красота блять!
Приезжаешь, а бабушка – вся в слезах и на корвалоле. Горе у бабушки потому что. Страшное горе – заболел, запоносил молодой хряк Борька. Не ест третий день и опасно близок к преждевременной кончине. Стоит свиная смерть за спиной у Бориса и зловеще похрюкивает. Дескать – вставай Борис Борисыч, за тобой я, пора родной, пора.
И все с ним, как с умирающим ребёнком – не спят ночами, гладят его по грустной свиной морде, трогают горячий воспалённый пятачок и поят его тёплым молоком, растворяя в нём (в молоке) раздробленные в порошок таблетки. И всем, ясен хуй, не до тебя, и ты, по малолетству подпадаешь под общий траур и тоже вроде как жалеешь несчастное животное.