Нина во дворе развешивала только что выстиранное бельё, когда в калитку постучала квартальная Антоновна. То ли запыхавшись, то ли от волнения держась за сердце рукой, тётка быстро выпалила:
- Нинка, солнышко, ай-да сегодня к нам! Андрюшенька, кровинушка моя ненаглядная, с армии вернулся, гулять будем! Дай-ка мне кастрюлю на ведро и кило песку (сахар) на компот, потом сочтёмся. И это…. Егорыча с собой возьмите, пусть пробздится старый, уважьте фронтовика.
Егорыч, Нинкин дед, с середины весны впав в старческую меланхолию, сидел дома и редко выходил за калитку. Временами пытался что-то мастерить в сарае, ковырялся в рыболовных снастях, даже два раза перебрал двигатель от своей любимой «мопедки Рига-7». Был у деда единственный кореш Пал Митрич, рыбалили вместе, кому что починить за бутылку – тоже вместе, ну и нередко выпивали. В конце зимы Митрич занемог и скоропостижно отправился в мир иной. Егорыч, с горя от утраты запил, начал чудить – то в морду даст участковому, то почтальонше, принёсшей пенсию, плюнет в лицо за оставленные копейки, то пионеров, заглянувших поздравить ветерана на День Победы погонит ружьём взашей. С пьянством дед вскоре завязал, но за калитку выходить было стыдно.