В ее формах было столько обещания, столько лукавой игры. Цвет ее описать было сложно – что-то похожее на то, что бывает, когда смотришь сквозь закрытые веки в яркое безоблачное небо. Странный цвет, он давал лепесткам и элегантность темного, и энергию красного. Просто цветок, стоявший в пустой советской молочной бутылке на деревянном, со следами лет на нем, подоконнике. Я подумал, что, наверное, лучшего подарка Марине мне не найти. Я смотрел на цветок и вспоминал Марину. Стоило мыслям переключиться на Марину и глаза мои тут же возвращались к цветку. Оно. Определенно.
- Девушке ведь дарить будете?
Не вздрогнул, хотя был близок к этому.
- Да.
- Это хорошо. Я так и хотел, когда рисовал.