- Серый, - маман, несмотря на дворянское происхождение из недобитого большевиками рода Дуровых, употребляла просторечные выражения. – Не можешь когтеточку для кота сварганить?
- А батя? – я попытался перевести стрелки, уминая блин с нежнейшей, таящей во рту, в меру просоленной селёдочкой, обильно припорошенной слоем зелёного лучка. Очередная рюмка водки уже проследовала по пищеводу в желудок, и, судя по всему, ей было там хорошо в тёплой кампании товарок.
- Ноль-пять. И даже ноль-семь. – ответствовал пращур, щуря слегка замутневший голубой глаз, ибо в бутылке, содержимое которой мы в себя инвестировали, огненной жидкости было уже на донышке.
- Во тебе, - маманя решительно сунула ему поднос кулак, потом переконфигурировала пальцы в кукиш. – Старый уже столько пить, потом будешь давлением маяться!
- Значит, дряпалку буде сынку робить, - резюмировал папа, потомок лихих запорожских казаков, проживший в Москве 60 лет и вдруг вспомнивший о корнях.