В ноябре ночи длинные. Длинные и бессонные. Ветер в окно ломится, вот-вот стекло разобьет... А на потолке – трещина. И, хоть в темноте ее не видно, факт остается фактом – она там есть, тягучая и извилистая, словно змея...Наталья зажмурила глаза.
Уж лучше бы зимняя вьюга, чем эта слякотная мерзость. Вьюга романтичнее, под вьюгу мечтать хорошо. А под мерзость и мысли мерзкие... Мысли, как грязные тряпки, всю голову облепили... Гнать их из головы, гнать! Но не гонятся, сидят цепко. Позорные мысли, стыдные...
Наталья думала о жизни. Вернее, об изменениях в ней. Быть нищим, конечно, нелегко. Но терпимо.
При одном условии: что все вокруг тоже нищие. Когда ты сидишь на старом табурете и держишь в руках щербатую чашку, а напротив тебя с такой же чашкой сидит твоя закадычная подруга и жалуется на мужа-пьяницу. А ты вытираешь ей слезы и обещаешь, что все наладится, все устроится. Или когда другая подруга не может пресловутую личную жизнь устроить, по квартирам да по углам мыкается, счастья ждет – дождаться не может...
Подруг у Натальи было две: та, что с пьяницей - Галка Малиновская, а та, которая по квартирам и по углам – Лариска Воронюк. Малина и Ворона.
Малина когда-то была красавицей.