Каждое утро я бегаю в парке. Добегаю до маленького пруда. И всю зиму наблюдал одну и ту же картину: в центре пруда сидит дядька, лунку проделал, ловит рыбку. Не каждый день, но часто.
И вчера удалось мне с ним поговорить, наконец. Он топтался у пруда, но лед уже тонкий, опасный. Говорю: «Не стоит». Он мрачно кивает: «Сам вижу». И тут я задаю вопрос, который ненавидят все рыбаки: «А рыба-то есть?». Дядька усмехается: «Да почти нет. Какая тут к черту рыба?». И здесь я задаю второй дурацкий вопрос: «Зачем же вы сидели тут всю зиму?».
И тут вдруг он начал говорить, неожиданно страстно. Он работает сутки через трое. И когда нет работы – с утра на пруд. Это его бегство из дома. Бегство на волю. Дома – жена: «Когда уже в Ашан за продуктами, а?» Дома кот гадит в тапки, диктор тревожно бубнит в телевизоре, теща звонит, что-то требует. А мой рыбак сбежал ото всех, сел посреди пруда, укрылся большим капюшоном. Он смотрит на лед и думает, о чем хочет. Ему не нужна рыба, ему вообще ничего не нужно, только свобода. Пара часов мужской свободы.
Любому мужчине нужна свобода. Не абсолютная, не отшельничество, а такая краткая мужская свобода. Лучше бы не на пару часов, а на пару дней.