Недавно я узнал, что на самом деле все бомжи – шаманы и паладины.
Я увидел, как горстка бездомных спускает засаленную картонку на воду канала Грибоедова и машет ей вслед, и не удержался от вопроса: зачем? Они угрюмо взглянули на меня и молча разошлись.
Один ковылял медленнее всех. Я догнал его и спросил, что значит эта картонка.
— Да у нас тут белочка, паря, — бросил он, не оборачиваясь, и мерзко откашлялся, — кхуэ-кх-хэ… коллективная.
— Эй, серьёзно. Что за хренова картонка и что это был за цирк?
Бомж внезапно обернулся и заглянул мне в лицо. Глаза у него были пронзительные, синие. В прямом смысле, то есть. Синего цвета. Этот взгляд прорвался сквозь сетку морщин и свисающие со лба патлы и ужалил меня во что-то невесомое. Должно быть, душу.
— Купи-ка ты мне баночку «Охоты», — ухмыльнулся маргинал. — Тогда расскажу. Всё равно ведь не поверишь.