Детские кошмары, для моего поколения ростовчан – это рядовое явление. Сегодня потусторонние ужасы в людском обличии уже даже стали частью масс-культуры – Мэнсон, Битцевский маньяк, Чикатило. Их образы выцвели, абстрактные и совсем далекие. Дети 80х в Ростове всегда имели тему для разговора, которой старались избегать – страшные, страшные смерти в области. Дома родители, а в школе – классные руководители и офицеры милиции нам внушали: чужой человек – это опасность, не разговаривать, не брать конфеты, никуда с ним не ходить.
Мы в извращенной форме воспринимали эти напутствия, отшучивались, иронизировали, валяли дурака. Неприятие порождалось отказом разума верить в такой ужас. Ростов город большой и темный. И моя мама тоже каждый раз отпускала меня вечером гулять или на тренировку скрепя сердце. А папа часто читал ей нотации в кухне «зачем ты его отпускаешь, это опасно». Сам он не мог тогда мне 7ми летнему пацану запретить гулять вечером. Для него это значило расписаться в собственной неспособности как-то повлиять на происходящее.