В тот день ему было грустно. Не помогали даже любимые носки – красные в тонкую зеленую полоску. Меланхолично сжевав две пары, Он вздохнул и принялся вертеться в ящике шкафа – так, что сверху, в дверцах, зазвенели стекла и тонко задребезжала серебряная ложечка в стакане с недопитым чаем.
- Ну что с тобой? – спросила Она, выдвинув ящик. Он лежал и грустно смотрел на нее, завернувшись в недоеденный носок. Глядя на то, как его шерсть топорщится во все стороны, Она вдруг поняла, что впервые рассмотрела, какого цвета у Него глаза. Оказалось – серо-голубые, большие и невероятно печальные.
- Эй, да ты чего? – уже не на шутку встревожилась она.
- Чего-чего, - хрипло сказал он, наматывая на лапу длинную красную нитку. – Похоже, я простудился.
И для убедительности зашмыгал носом. Она вздохнула, спрыгнула с кресла, где сидела, забравшись с ногами, и легко пробежала мимо ящика на кухню. Он осторожно прислушался. Сквозь долгое громыханье задвигаемых и выдвигаемых ящиков, открываемых дверей холодильника и духовки наконец послышался Ее голос:
- Нашла!
- Что – нашла? – насторожился Он, но Она, не отвечая, уже влетела в комнату, протанцевав на пороге какой-то короткий танец и повернувшись на босой пятке.