— Алечка, ты представляешь, дед из 519-й опять обосрался… — в глазах и в голосе молоденькой санитарки Ирочки дрожали слезы. Ирочка была из интеллигентной семьи, никогда не сквернословила, поэтому слово «обосрался», так неожиданно обогатившее Ирочкин лексикон, заставило Алевтину насторожиться.
— Ну так пойди и помой его, — стараясь выглядеть как можно равнодушнее, ответила Алевтина. Маска равнодушия держалась на лице плохо, все норовила сползти, потому что Алевтина прекрасно знала, что дальше скажет Ирочка.
— Алечка, так я же одна не справлюсь… Его еще перестелить надо, да и пролежни обработать, повязки ведь тоже закаканные… — Ирочка интеллигентно шмыгнула носом и застенчиво-злорадно посмотрела на Алевтину. Недобрав летом несколько баллов при поступлении в мединститут, Ирочка с благословения родителей пошла работать санитаркой. Почему для этих целей она выбрала не физиотерапию, а травматологию, где надежно и надолго зафиксированные больные не обременяли себя диетами и насирали Монбланы дерьма — до сих пор оставалось для Алевтины загадкой.
— Ладно, иди, мой его. Как вымоешь — позовешь. Помогу белье перестелить, да и повязки сменить действительно придется. Не показывать же его на обходе такого красивого.