Самое время, как мне кажется, написать что-нибудь про новый год, ребята.
У меня в детстве этот праздник вызывал смешанные чувства. С одной стороны — мне всё нравилось: в зале (а у нас самая большая комната в квартире называлась именно зал) стояло аляпистое дерево, щедро присыпанное ватой и блестящим «дождиком», и огромный, раздвинутый во все стороны света стол, что уже само по себе было необычным. (а если учесть, что в жизни советского школьника необычного было крайне мало, то любое появление этого самого необычного было настоящим событием. Ну, во всяком случае, я был очень жаден до таких вот ярких вспышек на сером небе бытовой рутины).
Стол, что тоже немаловажно, был покрыт лучшей скатертью и заставлен «дорогими и дефицитными» продуктами, поданными не абы как, а с применением красивейших хрустальных ваз, торжественно извлечённых для этой святой миссии из их незыблемого мавзолея, и по совместительству символа достатка и роскоши — чехословацкой стенки.