Я шел домой, как вдруг, кто-то придержал меня за ремень школьной сумки. Это был Геннадий Викторович.
– Привет. Ну как в школе?
– Говорят ананист. – растерялся я.
– Кхым. Я не о том. Не все так однозначно, Денежкин. – сказал он. – Иногда, обстоятельства…
В конфетной коробке лежали новогодние открытки из пятидесятых и ранних семидесятых – сливки жанра, отзвуки добрых времен.
Какие чудные картинки! – ласковые, уютные. Глянешь на такую летом и пахнёт Новым годом. Ёлкой, скромным столом с сельдью под шубой, оливье и морозцем впрыгнувшим с балкона вслед за миской холодца.
Я стал рисовать, – захватило. В школе был изокружок. Мы рисовали кубы, призмы, натюрморт и руку – кисть. Потом голову, потом ступню. Все надеялись и ждали, когда уже будем рисовать голую женщину – все чуяли силу. Мне было кажется тринадцать.