Болтун молчал. Молчал, как ребенок, разрисовывающий обои. Как мужчина, вернувшийся на бровях в ночь с седьмого на восьмое марта. Как совесть госчиновника. Просто кивал, принимая рюмку. Неслышно жевал и ел только то, до чего мог дотянуться сам. В глазах его светилось понимание, по лицу гуляла помесь недоверия с презрением. И вот, наконец, он кашлянул.
— Я тут, знаете ли, долго молчал... – сообщил он. – И вот решил все-таки высказать свое мнение...
— Не надо. – перебили его. – Правда, не стоит.
— Ну как же? – удивился он. – Это же, безусловно, важно.
— Неважно. – закачали головою остальные. – Совсем.
— Но это же мое отношение к...
— Не, не, не. Не нужно. – отказались остальные.
— Да я же о воспитании...
— Вы собрали свой собственный негативный и позитивный опыт, прочитали кучу литературы и теперь считаете...
— Да! И теперь я абсолютно уверен, что ни в коем случае...
— Нельзя. – гаркнули за столом. — Ни в коем случае нельзя об этом говорить.