Незнайкой его прозвала мать, еще в первом классе. На равнодушные вопросы уставшей от беспросветной жизни, скукоженной женщины: о школе, приятелях он блекло отвечал: «Не знаю, ма.»
И ведь вправду – не знал. Веселье и игры бойких детей, равнодушных в своей сытой, насыщенной любовь обоих родителей жизни, проходили мимо. А Незнайка вечерами помогал скоблить пивные и с жалостью – лимонадные этикеты с бутылок, которые мать не брезговала подбирать украдкой – зарплаты санитарки – только с голоду не помереть.
В двадцать, Незнайка остался геометрически - идеально - круглым сиротой и хозяином однокомнатной московской квартиры окнами во двор - колодец, который летом заливала зелень старых тополей. В двадцать шесть его сократили с завода. Семьей не обзавелся, а к тридцати, – и думать про это забыл.