Донья Долорес захлопнула ветхий псалтырь и на память пробубнила про себя последние строки молитвы.
— …но избави нас от лукавого. Аминь, — и перекрестилась сухонькой ручонкой.
Уложив псалтырь на комод, она проверила, заперта ли дверь спальни, потом задула свечу и совсем уже было собралась забраться под одеяло, но тут же, быстро передумав, опустилась в темноте на колени, выдернула из-под ночной рубашки серебряный крестик, чмокнула его и горячо зашептала:
— Господи, знаю, много прошу, но… — она смутилась. — Как бы мне, господи, хотелось…
В окно постучали. Донья Долорес вздрогнула и обернулась. За грязным оконным стеклом маячил мужской профиль.
— Марсела! — донесся до доньи Долорес приглушенный голос. — Милая Марсела, открой мне! Впусти меня!