Он висел в тесном тамбуре между туалетом и ванной среди различного хлама, который было почему-то жалко выбросить. Самая обычная чёрная телогрейка, почти новая, с полным набором пуговиц, без дырок. Ровненько под ней стояли огромные, как мне в детстве казалось, резиновые сапоги. Ни ватник, ни сапоги, полученные на птицефабрике как спецодежда, отец не одевал никогда (он даже мусор выносил в галстуке), тем не менее обе вещи были отцу дороги и важны: в одном из сапог хранилась фляга со спиртом, а рукав телогрейки был зашит так, что вмещал фауст вина. В остальном старом шмотье тоже периодически что-то появлялось и исчезало, а вот содержимое ватника отец хранил на чёрный, как сам ватник день. Когда мне исполнилось лет четырнадцать и я пошёл в первый класс, я впервые сам оценил ватник и зашил ему второй рукав. В девятом классе в "моём" рукаве вместа пивка и винчика появилась водка (по 4 руб. 80 коп.). Ватник потяжелел, но твёрдо оставался висеть на своём гвозде; папа не возражал, ведь пил я тогда только по средам (перед УПК) и перед воскресеньем - в пятницу и субботу. Запасы пива на воскресенье хранились у меня и папы в сарае во дворе, в погребе.