Не могу сказать, что именно заставило меня забить на перспективу отдыха в Кемере и тащиться в центр Евразии, на самое дно Чуйской котловины: алчность или сыновний долг. В любом случае — лето, море, пиво и баранина там, а я здесь, на развилке трёх миров. Да ещё и холод собачий. Середина июня, а температура — вырви глаз.
Я посмотрел на солнце, бесполезное как кусок реликтового говна, и поёжился. Кругом степь, распиленная надвое дорожным полотном, на востоке и юге горные хребты, и посреди этой красоты я — пошатываюсь на ветру словно одичавший мангуст. Далеко за горизонтом остались глобализация, канализация и прочие прогрессивные течения. Последний оплот культуры в образе армейского говновоза ГАЗ-66 растворился в утренней дымке, оставив меня топтаться на восемьсот девяностом километре Чуйского тракта в ожидании попутки. История эта началась задолго до того злосчастного телефонного звонка и моей ссоры с Яной. Впрочем, обо всём по порядку.
Отец мой, дай бог ему здоровья, обладает одной удивительной способностью, бездарно проёбывать всё, что ему удаётся нажить. У него какие-то свои, одному ему известные ценности.