Для моего поколения - родившихся в 50-е, война уже была историей, но её следы были зримы и ощутимы. Тогда слова "до войны", "в войну" были также обыденны, как сейчас "вчера" или "позавчера". Еще не оплыли окопы зенитного расчета за околицей, еще многие ходили на работу в шинелях вместо пальто и на рынке множество безногих, на тележках с подшипниками вместо колес, торговали самодельными шкатулками из открыток и леденцами на палочках. А в городскую баню ходить было страшно - каждый второй без рук, ног и в ужасных шрамах. Но это было привычно - такими были и мой отец, и дед, и сосед дядя Петя.
Впрочем, нет, к чему-то привыкнуть было нельзя, дядя Петя был не просто страшен, а ужасен. Люди взглянув на его лицо с левой стороны вздрагивали и отводили глаза. Это был почти голый череп с торчащими зубами, непонятно, на чем держащимся глазом и покрытый рубцами чего-то, напоминавшего ошметки мяса. Когда пьяненького дядю Петю, возвращавшегося ночью с работы, попытались ограбить в наших глухих переулках, ханурики посветили ему в лицо фонариком - и убежали со страху, приняв за вурдалака... Но это присказка.