Он называл её "мой ангелочек", и это было смешно. Потому что ей едва исполнилось двадцать два, а ему было уже без пяти минут пятьдесят, и он, стареющий, но умилённый, с глуповатым, как у всех влюблённых, взглядом, смотрелся странновато, хоть и помолодел на вид лет на пять, когда появилась она.
Его звали Вова, и он был моим соседом по площадке, ещё на той, самой первой квартире, которую я снимала, когда только приехала в Питер.
И я уверена: он вполне догадывался о том, чем я на самом деле занимаюсь, но, надо отдать ему должное, никогда я не слышала от него ни сальных намеков, ни скабрезных шуточек.
Только сказал мне однажды, как бы невзначай: "Ты, малая, это, будь осторожнее, а то знаешь, как...".
Мы спокойно прожили через стенку месяца четыре, а потом появилась она. Высокая, тонкая, томная и светловолосая, со взглядом, полным наивности, и со странным именем Тереза - видимо, двадцать два года назад её мать впечатлилась каким-то иностранным фильмом.