У нас с Сашкой на двоих было две бутылки портвейна и ни одной бабы. Когда мы уже допивали первую бутылку, Сашка сказал:
- Хочешь бабу?
Он сказал это так, словно баба пряталась в шкафу его общежитской комнаты, в которой мы сейчас и бражничали (я жил в соседней комнате).
Сказать, что я не хотел бабы, было бы нечестно. Мне было уже семнадцать, моя половая конституция созрела настолько, что бабу к тому времени мне хотелось всегда. Но если бы я постоянно думал об этом, я бы сошел с ума. Поэтому я думал о вещах менее приятных, но достижимых. О работе своей на ЖБИ, например. О предстоящей получке. О том, как мы ее честно и быстро пропьем (сегодня мы пропивали остатки Сашкиной получки), и будем ждать еще чьей-нибудь получки. Валерки Алтынбаева, например – правда, сегодня его с нами не было, он уехал в ночную смену на свой ремзавод.
Нет, сказать, что к тому солидному возрасту, которого я достиг в описываемый день, у меня еще по-настоящему не было бабы, было бы, повторюсь, нечестно.