Плохой из дворника Михеича получился бы сфинкс. Точнее, — никудышный. Хотя лицо его и несло печать загадочности, невозмутимость напрочь отсутствовала. Загадочность кривила губы Михеича в улыбке, плясала бесенятами в глазах, даже умудрялась слегка шевелить кончиками ушей. В конце концов председатель домового комитета тов.Бататов — а сидели друзья в подвале дома №66/6, что по улице им.Жертв Перестройки, вокруг крышки от пианино, заменяющей им стол, и собирались возлить души алкоголем — обратил на странное поведение дворника внимание.
— Петрович, ты чего егозишь, будто молодая жена, собираясь обрадовать мужа известием о долгожданной беременности?
Михеич наклонился и жестом фокусника, извлекающего из шляпы одноухого зайца, вытащил из полиэтиленового пакета бутылку, ухватив ее за горлышко.
— А?! Как я, ёптить медь?! Гуляем, ребя! — и припечатал донце бутылки на импровизированный стол.