Улей начал работать весной, неожиданно. По-началу там суетилась только верхушка ос (ну, королева, там, приближенные выстилали ей яйцеприемище, хлопотали о коммуникациях и вообще все это было покрыто мраком и тайнами), а потом улей стал принимать на работу обычных ос, которым нехуй делать по весне. Я тоже сорвал объявление на столбе в Сракино, и полетел за широким рублем, хоть я и не оса нихуя, а муха навозная. Приняли меня не очень гостеприимно, даже жестко: какая-то старая оса со шрамами выдала мне карточку с номером 1247, полоски для брюха (не по размеру), чьи-то усы с прошлой зимы и жало на ремне. Я попытался было пошутить, что это не жало, а какой-то страпон, но шрамированная оса посмотрела на меня таким тяжелым взглядом, что мне пришлось закусить свой хоботок за рыло.
Вот тут я понял, что моя навозная мирная жизнь на этом закончилась.
Никакого говна больше мне не светило. Сплошная жесть.
Будят рано. Пинками. Вместо завтрака у них продувка крыльев. Они стоят на верхней площадке улья и жужжат своими крыльями, ловя момент, когда утренняя роса испаряется и перестает давить на их собственный вес. Для них это - норма, а я чего-то заебался трясти культяпками. Я всегда вылазил из деревенского очка в полдень, и мне нахер не надо было никогда жужжать своими крыльями! Ну дождись ты полудня, когда росы уже нет! Нет, блять, давай будем вставать ни свет ни заря и жужжать.