- Я писатель, пойми! – глаза Корицына наполнились горячей влагой. – Подумать не могу, что исписался! Страшно становится, когда представлю такое. Ни слова больше, ни мысли. Один бред сплошной и мутота! Боль! Это похлеще ада, брат. Ты не знаешь, что такое писательский ад!
Геннадий снова разлил по рюмкам. Они сидели на кухне у Корицына и пили третий день.
- Я исписался, – повторял Корицын с тоской. – Мне нужна тема, крохотный образ! Любой, пусть неправдоподобный! Я слеплю из него конфетку!
- Что тебе, тем мало? – удивился Геннадий.
Корицын пьяно помотал башкой.
- Тем много, - сказал он. – Но ни одна уже не трогает меня. Я выдохся. Все, пиздец.
Ему показалось, что Геннадий усмехается. Что он снисходителен к его словам.
- Может шлюх вызвоним? – предложил Геннадий.