В Новый год за окном должен идти снег. За огромным столом, уставленным оливье, полусладким Советским и другой отравой a la «прощай фигура», должна присутствовать большая семья в полном составе, начиная с не стоящих на ножках младенцев и заканчивая дряхлыми бабушками, страдающими глухотой, Паркинсоном и прочей старостью. Ровно в полночь, не жрамшие весь день люди задорно начинают скрежетать вилками о тарелки, но никого этот звук не смущает – праздник в конце-то концов наступил, куранты пробили, муж, криворуко открывший шампанское, облил уже им новое платье жены. В общем, ну как-то так, всё как у всех.
У Галины Сергеевны снега за окном не было. Да и какой может быть снег раньше конца января на Восточном побережье? Восемь тепла, грязный, источающий мусорные миазмы город горел искусственной подсветкой рекламных биллбордов. Рано стемнело, солнца катастрофически не хватало, а поддельное освещение только усугубляло душевный мрак. Тут вообще всё было ненастоящим: синтетические улыбки на людях, выражающие неестественную для Галины Сергеевны доброту к окружающим, пластмассовая клубника в маркетах, красиво упакованная, но по вкусу – сырой картофель, уложенные волосок к волоску причёски спешащих в даунтаун клерков похожие на лафиновый парик Кобзона, которого вдруг размножили на сто тысяч агентов Смитов и запустили наперегонки к Уолл-стрит.