Жадно и молчаливо тянулась в высь зловещяя роща. Француз был ранен и не многословен. Усталость давала знать и было трудно пробирался сквозь могучие кусты и деревья встречающиеся на пути всё чаше и чаще за линией фронта. Француз то и дело оглядывался и озирался - порой казалось, что за ним неприветливо тянуться две цепочки следов – собственные и чьи-то враждебные... За мощным телом и смятым лицом Француа скрывалась нетронутая детская душа отнюдь не воина, а скорее поэта. Француз толи в бреду то ли от машинально вспомиинал, повторяя про себя "пари-пари", и дедушку Ребре расказвающего вечерние сказки у постели...
Что то отвлекло гренадера! Раздался шелест, так обычно под Парижем шелестел осенней листвою сентябрь - играя прохладой. Франсуа присмотрелся и успокоился - это озорник-ветер колыхал мелкие кусты и листья задумчиво пошевеливая их. Деревья кончились...
"Наконец то" подумал Француа - "вышел", француз очутился у просёлочной ведущей из леса, и петляющей куда то в загадочную даль. "Карета!"