- Юрка! Юрка, засранец! – несся женский голос из открытого окна на втором этаже, - Юрка, отлынь от маво белья, сволочь. Опять мне стирать. Матери скажу чтоб выпорола! – орала Клавдия Ивановна, - Ишь, выискался, уйди сказала!
Так и сдалось Юрке, тощему шустрому одиннадцатилетнему пацану, Клавкино белье. Он к трубам идет, на которых бельевые веревки натянуты. Трубы у нас во дворе сварены буквой «т», на буквенной перекладине понатыканы штыри для веревок, в трубах с вечера прячутся синицы. Если подпрыгнуть, подтянуться, привязать с одной стороны пакет, а с другой потыкать в трубу прутиком, можно поймать синицу. Потом выпустить, - синица в руках все равно вещь бесполезная. Для красоты только.
Но теперь Юрке придется ждать когда Клавка отвернется. И от белья лучше отойти пока она на улицу не вышла. Клавка, она такая, выйдет, - еще больше орать будет и матери нажалуется.
Высечь Юрку, не высекут, родители у него современные, мама кандидат, а папа так вообще доктор наук, и хотя науки микробиологические, родители знают твердо: детей бить нельзя, а подзатыльник - не считается.
Современных родителей во дворе понимают и называют «докторами по мозгам», хотя на том дворе уже 1972 и можно было называть правильно. Клавдию Ивановну тоже уважают, несмотря на странности поведения: Клавдия Ивановна каждый день стирает и ровно в одиннадцать выволакивает сушиться во двор два таза постельного и прочего белья. То ли чистоплотная, то ли хвастается, говорят соседи, называют Клавдию Ивановну Клавкой и уважают больше по мужу – Ивану Григорьевичу. Сантехника на все руки и просто хорошего человека.
Юрка Клавдию Ивановну не боится, но открытой конфронтации после вчерашнего не хочет, и не видать ему сегодня синиц, как своих ушей.