Шел дождь. Неторопливый и теплый. Прыгать бы по лужам, радоваться бы. Но сегодня Лида была самой несчастной восьмилетней девочкой. Кто-то украл её чемодан. Большой, желтый, крепкий чемодан, в котором она жила. Теперь она навсегда останется с бабушкой в холодном, пустом доме на самом краю города и мира.
– Дура ты, – ругалась бабушка. – Такой чемодан просрала. Кожаный, чешский, с колесиками, еще для папки твоего купленный, когда ему всего три было. Он в нём до двенадцати жил. А ты…
Лиде и самой плохо. Стояла, плакала. Страшно ей с бабушкой оставаться. Папка говорит, что она коммунистка, а это что-то вроде живого мертвеца. Живого мертвеца она видела в фильме, которой она смотрела, когда дома никого не было. Он был ужасным до мучительного желания сбегать пописать. Бабушка и внешне на мертвеца была похоже, а если еще и папа говорит…
– Где хоть ты его оставила? – грозно нависла над ней бабушка
– Во дворе, – еле сдерживаясь, чтобы не зареветь, прошептала она. – Я мальчикам показывала свой дом.
– Опять со шпаной игралась? – закричала бабушка и больно впилась мертвыми своими пальцами ей в плечо.
– С Маратиком, – не выдержала Лида и заревела во весь голос.