Бобёр огляделся. В набитом битком вагоне метро он ни с кем не встретился взглядом, по которому безошибочно узнавал «краснопёрых» - работников уголовного розыска, специализирующихся на раскрытии карманных краж. Особым, животным чутьём он вычислял их в многоликой толпе офисного планктона, транзитников и командировочных, спешащих втиснуться в переполненный вагон кольцевой линии метрополитена в час пик. Да и что говорить! Мусарня, особенно после её пиздодельного переименования из «милиции» в «полицию» работала по-прежнему не «ах» - ушли профессионалы, и особенно ненавистный карманникам младший опер, старшина с говорящей самой за себя фамилией Коршунов – его выперли на пенсию, формально – за перманентное пьянство, но фактически – за то, что любил говорить правду в глаза высокому и очень высокому начальству. А с «молодняком» в погонах было вполне реально решить вопрос полюбовно, на материальной основе, как бы не распинался далёкий от реалий министр о своей беспощадной борьбе с коррупцией в органах.
Сегодня Бобёр «выступал соло» - «работал» один, не в бригаде, хотя годы и хвороби давали о себе знать: донимал незалеченный туберкулёз, благоприобретённый «у хозяина», дрожали руки, что для «щипача» экстра-класса обозначали конец карьере. В последнее время Бобёр выступал на вторых ролях - криком: «Ва-а-а-а-а-ся!» предупреждал «коллег» о наблюдающих за ними операх, а также именно ему передавали «пропаль» - похищенный другим бумажник или дорогой телефон.