Степан сидел на пригорке и обозревал довольным видом «свои владения» и жевал сочную травинку. На километры колосилась пшеница, справа роскошная дубрава одним своим видом навевала прохладу. Солнце палило нещадно, но только не Степку, его шапка волос специально была предназначена быть соломенной панамкой, которую невозможно было расчесать обычной расческой, а поддавалась только мамкиным мелким грабелькам для горшечно-цветочных работ.
Степка дожил пока до предела своих мечтаний, до 28 лет, и мамка никак не могла сбагрить его «замуж», как она выражалась. Степка бегал от сельских девок, как все коровы от племенного быка Гриши по весне. Девки плакали по Степке, но замуж повыскакивали за других, и только одна краля усмехнулась и вечерним автобусом укатила в «город» на заработки.
Жили в деревне хоть и не ахти, как шикарно, но свое хозяйство всегда выручало. А мамка в «городи», до которого было на карте 50 км, а по плохой дороге все сто, знала все «концы» и бедность в дом не захаживала. Был и телевизор, и кое-какие мебеля, и обои «хородские», а от отца досталось в наследство ружье. Так шта, люди были зажитошные и городом не млели, считая его рассадником всего антихристского.