Я робко заглянул в кабинет паблишера. Тот, увидев меня, оживился, заёрзал на стуле и сунул в рот остаток бутерброда.
- Заходите, заходите, - прожевал он мне, указывая на стул.
- Я это…роман вам приносил, - я себя чувствовал, как на приёме у президента, или как минимум, у следователя. Ответственный момент. Судьба решается. Моя и книги.
- Да-да, я помню. «Обожжённый войной», кажется. Знаете, что, прочёл я. Очень понравилась. И написана хорошо. И тема актуальная. Солдат, вернувшийся из адской кухни войны, не может найти себя в обществе. Сцены баталий прописаны великолепно, язык живой, читается легко. Хорошо! Остро! Мы, наверное, будем её печатать.
У меня от этих слов будто хрустнуло что-то внутри, освобождаясь от длительного гнёта неопределённости. И крылья за спиной пробиваться стали. И во рту вкус дорогого шампанского появился. Вот он, момент истины!
- Только, - продолжает паблишер, - нужно немного переделать. Совсем чуточку. Есть один моментик, который меня смущает.
- Я готов! Что именно переделать?
- Знаете, если мы немного усилим любовную линию, то количество потенциальных читателей увеличится сразу процентов на тридцать.
- Но там нет любовной линии.
- Вот я об этом и говорю. Женщин мы теряем. Женщинам интересна любовь, понимаете?
- Но это…куда же там любовь всунуть? Роман же о другом…
- Да бросьте, у вас всё получится. Жду вас через неделю. Без любви роман неконкурентный, и я не могу рисковать деньгами издательства. Большими деньгами, заметьте. Успехов вам и вдохновения.