У Коляна заколотилось сердце – отступать некуда, до утреннего экзамена всего несколько часов, а вдруг ЭТО сработает? Он открыл окно и, пытаясь выдавить слезу, просипел сорвавшимся голосом: — Халява, помоги! Что хочешь, для тебя сделаю.
Постояв еще немного, для верности, с жалостливым лицом, страдалец завел будильник и рухнул на кровать без сил. Ночью он увидел странный сон:
Находится он в маленькой и тесной приемной, перед дверью какого-то важного кабинета. Вокруг него странная полуодетая публика, как будто каждого только что вытащили из постели, собственно, он и сам стоит в одних застиранных и полинялых трусах. Николая, в обычной ситуации, такое положение непременно позабавило бы, но сейчас это его не смущало, а все внимание было приковано к заветной двери, с массивной золотой табличкой «ХАЛЯВА Н.В.» Периодически оттуда, картавым стариковским голосом, выкрикивалась фамилия присутствующего, и он обреченно скрывался за ней. Вот снова послышалась чья-то фамилия, и симпатичная девушка в прозрачной ночной рубашке, нервно дернув острым плечиком, нерешительно повернула дверную ручку. Не успел Колян опуститься в дремоту ожидания, как из недр вожделенного кабинета донеслось: — Сгучкин Николай!
Старинный интерьер помещения был освещен мягким светом настольной антикварной лампы.