Любопытное, все-таки состояние, эта старость. Смотришь на лавочку во дворе, а там сидят рядышком бывшие директора заводов, инженеры и сантехники и нет между ними никакого чинопочитания. Ну, может, кого по имени-отчеству зовут, так то больше по возрасту. Выход на пенсию стирает ненужную гордость и вот уже плачет бывший "Василий Игнатьевич" прижавшись к грязным дверям поликлиники, став простым "Ивановым", в пустую отстояв четыре часа в очереди к терапевту, забыв взять талончик. Достав аккуратно отглаженный платочек из кармана пиджака от чехословацкого костюма, он вытирает с шершавых щек слезы. Чем старше он будет, тем меньше будет оставаться от гордого и независимого "Василия Игнатьевича", у которого в кабинете стоял телефон без диска, но с гербом уже павшей империи. Все больше в нем будет покорного и забывчивого "Иванова", на которого будут орать секретарши в ЖЭКе и медсестры в поликлинике. Пройдет пару лет, и вот уже Василий Игнатьевич азартно режется в "козла" с теми, кто в прошлой жизни не мог даже помыслить о том, чтобы зайти к нему в кабинет.
Сухие, в почечных бляшках и мозолях руки держат замусоленные, подклеенные скотчем карты. Кто-то аккуратно подкладывает их на доски стола, попутно смахивая облупившуюся краску, кто-то резко сбрасывает, провожая "валета", или "даму" нецензурной поговоркой. Попутно идут разговоры - политика и поликлиника вне конкуренции. Затем воспоминания и ссоры, ну и на "десерт" - подсчет тех, кто уже никогда не сядет рядом за стол.