1.
Потолки оказались низкими, пол нечистым, атмосфера — удушливой. Подслеповатые окна туго пропускали свет: шведское стекло здесь, на краю земли, не приветствовалось. Жили в темноте, тесноте и обиде, как издревле повелось среди скифов. Все так жили, всегда. Даже царь.
-- Кте ше тсар Петер? – не выдержал голдштинский князёк, — Путит ли нам аудиенсий?
Соскучившийся в напудренном парике, из под которого струились вешние воды, взопревший в чадном полумраке, он потерял страх, и явно попутал. Три часа душного ожидания сделали своё чёрное дело.
-- Ково? Ась? – светлейший с живым интересом развернулся к своенравному бошу, — тебе, мил человек, чё неймётся?
-- Сдесь есть жар, сильно…
Ну, ещё бы не жар. Кроме деликатной голландки, четверть помещения занимала русская печь, с треском плюющая в сторону заморских гостей то буйным огнём, а то и рдеющим углем. Всё было как-то диковато: и печь эта, и полумрак, и первый министр.
-- Жааааррр… — насмешливо протянул Меньшиков, — ишь ты….