- Яяяков! Яяяков! – кричали за дверью, сопровождая вопли крепкими ударами кулака. – Отворяй быстрей уже.
Яков, нехотя поднявшись с печи, проковылял до двери.
- Не ори ты, – ворчал знахарь, – открываю уже.
В избу ворвался взволнованный староста.
- Беда! Беда у меня, Яков, – простонал он и рухнул на колени. – Петенька мой…
Яков поднял старосту с пола и усадил на скамью. Затем щедро плеснул в стакан браги и протянул Ивану.
- Сказывай, братец, чего там Петюня учудил?
Староста, залпом опустошив угощение, немного размяк и, отдышавшись, сказал:
- Да наказал я его утром, посадил в погреб. А он через час орать стал, как хряк недорезанный. Выпустите, говорит, меня, черти ко мне лезут! Орёт, полудурок, всех соседей перепугал. Я его из погреба-то выпустил, так он на меня ошалело так посмотрел и снова орёт. Батя, мол, за тобой упырь стоит, на меня облизывается!
Яков почесал длинную седую бороду и спросил:
- Ну и как? Стоял упырь-то? Может правду твой Петюня говорил?
Иван стряхнул последние капли браги себе в рот и замотал своей бычьей башкой.
- Да какие упыри, Яков? Ты ж умный человек. Да и дом освящали недавно. С ума мой Петька сошёл. Вот что страшно. Мы его сейчас к скамье привязали, так он и то крутится волчком, будто его и правда нежить гложет. А ведь свадьба должна быть скоро у него, на дочке кабатчика Семена.
Староста опустил голову и всхлипнул.
- Помоги мне, Яков! Последняя надежда ты. Дай ему отвар какой, от страха.