Секретаря в приемной не было, поэтому Сашка, без всякого предупреждения, распахнул дверь кабинета. И тишина. Петрович не встал, приветствуя знакомого посетителя, он не снял черные очки-консервы, закрывавшие половину лица, и не пошевелился. Сашкино: «Здравствуйте» колом повисло в воздухе.
- Да, ты не заболел ли часом, Петрович? - не дождавшись от хозяина кабинета обычного: "Какого хуя приперся", Сашка пересек кабинет и протянул руку, чтоб пощупать Петровичу лоб. Доселе неподвижный Петрович отдернул голову от Сашкиной ладони, отчего из-под очков к подбородку сползла гримаса боли.
- Какого хуя приперся, - морщась от каждого слова, с трудом спросил он, и у Сашки отлегло от сердца.
- Живой, - Сашка убрал руку от Петровича и облегченно уселся в кресло у приставной части стола, - чего молчишь, не здороваешься, не встаешь и вообще сидишь, как покойник в черных очках.
- Ну, так и не лезь, раз покойник. Один чуть в гроб не спровадил, и другой еще руки тянет. Хотя, чувствую, и в гробу мне от вас фармазонов покоя не будет, - Петрович снял очки, и Сашка увидел два изрядных фингала, сливающихся в один через переносицу.
- Кто ж тебя так, Петрович? – Сашка присвистнул, от вида синяков на строгом лице, - но ты смотри, как к галстуку по цвету подходят, прям, как из одного магазина. Кто подбирал-то?