Когда в декабре Платон Федорович Савин ходил на шатучих зомби, провожать его собиралась вся деревня. Народ толпился у околицы и, цокая языками, глядел, как тяжело нагруженный охотник, медленно ступая, уходит в глубь чащобы. На самой опушке леса Платон Федорович обязательно останавливался, не торопясь доставал из кармана ватника вышитый кисет, подаренный покойной женой и принимался скручивать "козью ногу в три колена".
В это время от толпы сельчан обязательно отделялась какая-нибудь баба с туесом, полным теплого молока, густо парившего на морозе. Она подносила его Платону Федоровичу, кланялась и говорила: "На-ко, испей!" Охотник Савин не отказывался, испивал до дна, крякнув, утирал усы и бороду и окончательно уходил в лес.
Все расходились, зная, что теперь неделю или две ничего особенного не произойдет. Если кто-нибудь по незнанию кивал на закрытые ставни савинского пятистенка и спрашивал - мол, где Платон Федорыч? - ему говорили: "Ушел по кости". При этом все понимающе качали головами.