Бесстрастный механический голос объявил название следующей станции? и двери вагона с шипением поползли навстречу друг другу. Селезнёв интеллигентно опустился на коричневый дерматин сиденья рядом с очкариком, читающим газету.
Метропоезд дёрнулся, очкарик непроизвольно толкнул плечом Селезнёва, поднял глаза и воскликнул: "Ха, Селезень!!! Здорово, сколько лет, сколько зим". Селезнёв вгляделся и удивился в ответ - "Эйнштейн, в бога душу мать! Ты как тут?!"
Очкариком оказался Сашка Эпштейн, прозванный в институте Эйнштейном не только по фамильному созвучию, но и за увлечение теоретической физикой. Селезень и Эйнштейн никогда не были особо близкими приятелями в студенчестве, но когда тебе сорок, то поневоле цепляешься за любую весточку из своей юности.
-- Рад, что встретил тебя, Селезень, никого из наших не видел аж с самого выпуска, - радостно поделился очкастый Эпштейн, а Селезнёв поморщился: уже успел отвыкнуть от своего прозвища.
-- Да, - кисло согласился он, - всё течёт всё изменяется, ну над чем работаешь? - поинтересовaлся Селезнёв. Не то, чтобы его интересовал ответ, но заводить разговор о жёнах и детях настроения не было.