Жарко. Очень. Курицы соседской курицы с утра до самой ночи несут яйца вкрутую. Собаки дворовые выпивают всю свою двоюродную слюну и дохнут от обезвоживания организма. Молодые красавцы живодёры, глядя на это, испытывают оргазм естественный, потому что пьют прохладную минеральную водицу и тайно мастурбируют. Остальная часть человечества спасается от пекла адского, пуская пузыри в ваннах с холодной водой. С утра до самой ночи. Самой ночью, впрочем, тоже. Не все. Но многие.
Первую половину ночи размазываю по себе пот. Вполне возможно, он прольётся когда-нибудь прохладным дождём над многострадальной пустыней Сахара. Но не сейчас, потому что я наконец-то засыпаю, и мне опять снится мой покойный папачас. С каждым разом он приходит всё более молодой, прыткий и красивый. Мы сидим в его комнате, весело болтаем о пустяках, что-то пьем и курим ганджубас. Он неотразим, как папа римский в момент взошествия на престол. Ещё чуть-чуть и я превращусь в прекрасную монашку, на предмет отдачи ему несуществующего сексуального долга несущественного... и только под утро меня покидает транссексуальная гипербола религиозного сна, и с первыми лучами беспощадного светила, проникнувшими в мою пыльную комнатёнку, я переворачиваюсь на другой бок и забываюсь в обществе давно забытых, но бесконечно дорогих мне женщин. Женщины ласковы. Женщины привлекательны и общительны. Женщины одеты и, похоже, раздеваться не собираются. Но все они без бюстгальтера. Для такой груди совершенно ни к чему эта деталь нижнего белья.
А с утра – сутра субтропических сумерек в виде непроизвольной эрекции, "Ромео и Джулиетты" Чайковского или Хаберта Люса, кофе по-турецки и эфемерного, едва видимого кусочка Ай-Петри сквозь дым приличествующей в данной ситуёвине сигареты. И мысли. Их много. Они разноцветные, как слепые котята и скороспелые, что тот рогатый автобус троллей на остановке кинотеатра «Спартак».