Утро пробилось сквозь грязные оконные стекла, защекотало в носу, накрыло легкой тошнотой и головокружением. Еле выдрался из дырявого одеяла. Мельком увидел свои ноги, волосатые, мерзкие в своей худобе. Открыл дверцу холодильника. Внутри ожидаемо пахло дерьмом. Скривился, но продолжил созерцание «натюрморта»: плесневелая корочка сыра, какие–то банки и бутылочки (скорее медицинского, чем пищевого назначения), обертки, обрывки оболочек, вскрытые триста лет назад консервные банки. Вся эта гора мусора выстрелила в нос вонючей строчкой: «Пора добывать пищу тчк. Удачи вскл. зн.»
Вскипятил чайник, благо, электричество пока не отрубили. Пил кипяток, морщился от еле уловимого запаха целлулоида. Жрать всё равно хотелось . Пошарил по карманам, – предсказуемо пусто. Собрал с пола с десяток пустых посудин, перевернул их на бочок. Ласково. Бережно, как младенцев в роддоме. Слил сползшие со стенок капельки в стакан. Получилось нормально, на маленький глоток. Употребил. Не полегчало. Херсним! Или со мной? Выковырял, было, из пепельницы обугленный трупик бывшей сигареты, засунул в потрескавшиеся губы, скривился, в предвкушении первой горько-кислой затяжки. Вдруг за спиной - неожиданное:
- Кхм…