Коренной пермяк Игнат Поляков был доволен жизнью. Он в самом Петербурге, на том самом месте, где в 1837 году смертельно был ранен Пушкин. Игнат опирался спиной на каменный обелиск и с почтением смотрел на чернеющие деревья, он тяжело дышал, москвичка, что нервно сосала его член, сопела и фыркала. Игнат трахал ее всю ночь в гостинице под священную музыку Прокофьева, а теперь вот сподобился провести ее по Пушкинским местам. В каждом месте он делал остановку на скорый минет и краткую экскурсию. Игнату было очень хорошо.
Культура.
Секс.
Москвичка.
Немного кружилась голова от армянского конька, которым Игнат заправлялся уже второй день подряд. Немного чесалось тело под вьетнамским костюмом, но терпимо. Немного жали итальянские ботинки из Белоруссии, но в меру. Игнат был счастлив.
Через четыре месяца, когда он умирал в Перми от СПИДА, обострившегося на фоне многочисленных венерических болезней, он вспоминал Петербург и его мрачное имперское очарование вкупе с той блондинкой, которая проклятием своим сократила до минимума его дни. Он кивком подозвал врача и прошептал ему на ухо: «Дантес сука!»; после чего сразу же умер не оставив не завещания не долгов, не недвижимости.