Государственный прокурор спал чутко, и мурлыканье телефона сразу
разбудило его. Не раскрывая глаз, он взял наушник. Шелестящий голос
ночного референта произнес, как бы извиняясь:
— Семь часов тридцать минут, ваше превосходительство...
— Да, — сказал прокурор, все еще не раскрывая глаз. — Да. Благодарю.
Он включил свет откинул одеяло и сел. Некоторое время он сидел,
уставясь на свои тощие бледные ноги, и с грустным удивлением размышлял о
том, что вот уже шестой десяток пошел, но не помнит он ни одного дня,
когда бы ему дали выспаться. Все время кто-нибудь будит. Когда он был
ротмистром, его будил после попойки скотина-денщик. Когда он был
председателем чрезвычайного трибунала, его будил дурак-секретарь с
неподписанными приговорами. Когда он был гимназистом его будила мать,
чтобы он шел на занятия, и это было самое мерзкое время, самые скверные
пробуждения. И всегда ему говорили: надо! Надо, ваше благородие... Надо,
господин председатель... Надо, сыночек... А сейчас это "надо" говорит себе
он сам... Он встал, накинул халат, плеснул в лицо горсть одеколона,
вставил зубы, посмотрел, массируя щеки, в зеркало, скривился неприязненно
и прошел в кабинет.