На первом курсе мы с приятелем снимали комнату. Хозяина квартиры звали Василий Семеныч. Ему было пятьдесят с чем-то лет. Работал Семеныч слесарем в депо. Мастер на все руки и, конечно, пьяница. Василий Семеный был маленький, желтый, лысый мужичонка. Можно было бы сказать, что таких до черта везде, если бы не две особенности - усы и голос. Усы были феноменальной длины, серые и толстые как канаты и торчали перпендикулярно щекам, от чего его продолговатая безволосая башка делалась похожей на крестовину от елки. А голос Василия Семеныча в режиме дружеской беседы перекрывал в депо тепловозные гудки. Страшный был голос.
Однажды в гастрономе увидел Семеныч как соседка тыкает в батоны пальцем, выбирая посвежей. Подошел он к ней, и сказал насколько мог тихо.
- Чтобы все булки купила. Поняла?
Женщина посмотрела на желтолицего ханыгу сверху вниз и возмутилась:
- Будет тут мне всякая пьянь указывать! У меня руки чистые.
Семеныч пошевелил усами, и вдруг словно оркестр грянул, в котором десятка четыре музыкантов играют на одном только инструменте – тубе, большой такой похоронной трубе.