В сером плаще с чёрным подбоем, твёрдой походкой человека, которому уже нечего терять, четырнадцатой зари весеннего месяца айриэра на улицу Ершалаэля из неприметного низенького домика вышел первосвященник Понтий.
Небо истекало закатной кровью — редкие облака прятались от лучей распухшего багрового солнца. Свет неприятно резал глаза, пробиваясь сквозь дымку, висящую над старым городом.
Первосвященник окинул туманным взглядом охрану: три меченосца, один антимаг. Больше незачем. Всё равно Миротворца даже целой центурией Старой Империи не остановишь. Снова вспыхнули непрошенные мысли — сюда бы Двенадцатый Молниеносный, да ещё бы Третий Серебряный легион… Тогда… А что тогда? Десять легионов не смогли остановить продвижение к столице всего лишь пяти тысяч Миротворцев.
В закатных лучах играла искорками пыль. Вездесущие едкие частицы с ароматом лесных цветов. Понтий ненавидел этот запах. Он перетекал через стены, проникал в малейшую щель. В городе, где находился хоть один эльф, запах священных цветов жил в каждом глотке воздуха.
Порыв ветра взметнул целое облако пыли — Понтий, поморщившись, прикрыл глаза краем плаща…
Внезапно пыль опала, и первосвященник увидел бродягу. Удивление, смешанное с ужасом, отдалось горячей кровью в висках. Нет, то, что он увидел бродягу на улицах Ершалаэля, не тронуло Понтия. Первосвященника испугала одежда бродяги. Её цвет. Обильно запачканный пылью, но от этого не менее яркий… Белый цвет. Запрещённый.