Ну вот, все и закончилось. Я лежу в узкой, грязной подворотне слева от станции «Менделеевской», там, где платные сортиры. Я еще вижу женщину, продающую билеты в эти сине-белые кабинки, напоминающие «динамовские» шарфы. Еще пятнадцать минут назад она дала мне пятьдесят грамм коньяку и таблетку валидола. Никто кроме нее не обратил на меня внимания, скрюченного в судорге страха и ацетонового давления в мозге. Это было начало агонии, и я еще мог шептать «помогите», но сознание уплывало, и черный колючий снег плыл пред глазами. Я присел на корточки перед этой женщиной и она достала бутылочку с коньяком… Теперь это уже не важно и не нужно. Сочувствие или милосердие. Дурацкие слова и не менее дурацкие чувства. Со мной все покончено и от этого стало легче и спокойней. Это там в метро было страшно и стыдно за головокружение и пену на губах. Это там стояли менты с черными дубинками и напоминали демонов ада пришедших за мной буднично и необходимо. Они прошли сквозь меня к какому то армянину в серых, блестящих брюках. В его глазах отпечаталось пятно просроченной регистрации. В моих глазах не было ничего кроме животного страха надвигающейся смерти. Теперь это тоже не важно. В этой подворотне я умер, тихо положив голову на газету бесплатных объявлений.