Есть предложение посетить кладбище. Нет, что вы, я не зову вас побродить между могилками в плоти, потому что это кладбище существует только в моем воображении. Стройными рядами там высятся обелиски и под каждым похоронена чья-то невинность. На камнях – имена, даты. Возьмемся же за руки , подруги, и возложим венки, пусть только мысленно на то, чем гордились когда-то наши прабабушки… (А венки понесем, неверно, в зубах? Вот сказанула. Но, так - красивее.) А, вот и мой серый камешек. Две даты: моего полового совершеннолетия и день моей же вечной женственности. И, о…бля. Так и вижу указующие персты с осуждением направленные туда, где… Из даты следует, что невинная девица Лиля Перегинец, то есть – я, ходила по земле…восемь с половиной месяцев.
Поэтому на вечерах, посвященных памяти утраченной невинности, я глухо молчу или отделываюсь общими фразами, чтобы не шокировать публику. Да, мне было четырнадцать. Пришла пора поведать миру правду.
Ну, конечно, он мне нравился. Я училась в восьмом, а он уже в десятом и казался мне очень взрослым. У него были голубые глаза, женское имя и прибалтийская фамилия. Девочки «ели» его глазами, но у меня было преимущество: он жил в моем подъезде и у нас была общая тайна.