Я проснулся от холода и тошноты. Правая рука, прижатая к бетонному полу, затекла. Рассветное солнце, такое настырное и холодное, заливало площадку подъезда белесым светом. Чуть правее моей головы, в шершавой грязновато-серой поверхности стены кто-то нацарапал слово «Хуй». Наверное, пока мочился. Зачем еще заходить в отсечку между одинадцатым и двенадцатым этажами, где нет даже бачка мусоропровода?
Не вставая с пола, я пошарил по карманам в поисках курева. Должна была «Прима» остаться. Закурил. Немного приподнялся, присел спиной к стене. Заболели почки. У меня всегда болят почки, если посплю на бетонном полу. В подвале, где я жил последние полтора месяца, было прохладнее, чем в подъезде, но там у меня была устроена лежанка из картонных листов и старых одеял. Два дня назад квадратную дыру, ведущую в подвал с улицы, заварили.
Сигарету потушил о стену. Осталась черная запятая. Идти было некуда. На третьей затяжке я вспомнил, что недалеко жил один знакомый мужик, бывший военный. Звали его Колян. Вчера я пропил не всё, можно было наскрести на пузырь, а с пузырем можно и к нему завалиться. Поднявшись, я стал спускаться по лестинице, заглядывая за каждую отсечку мусоропровода. Иногда люди не выкидывают пустые бутылки вместе с другим мусором, а ставят их рядом с трубой. Не нравится звук бьющегося стекла, может быть. Не знаю.