Каждое утро одно и то же. Построение, физические упражнения в холодном зале под орущее радио, или, что еще хуже, под аккомпонимент старого раздолбанного пианино… И конечно же дикое желание спать, согреца и утолить голод… За что спрашиваеца? За пару доведенных до истерики нянек? Слишком жестокое наказание…
Все когда-нибудь кончается, кончается и это, но только для того чтобы начаться снова завтра, послезавтра и всегда… Детей построили парами и повели на кухню. День непредвещал ничего, кроме мучений, подобных этим. А пока завтрак… Проклятая баланда, которая не желала лезть в горло…
Вовочка лениво поковырял алюминиевой ложкой жиденькое говнецо, стыдливо называемое здесь манной кашей, посмотрел на сидевших за его столом детей, и отодвинул от себя полную тарелку, жестом напаминающем отбрасывание дохлой крысы. Воспитательница, ходившая между рядами, заметила это и наградила его легким шлепком по стриженному затылку. А зря. Ребенок медленно оглянулся через плечо и исподлобья посмотрел на Марью Ивановну. Все дети разом перестали есть, и как один, внимательно следили за развитием событий.
- Ешь, давай…- нахмурилась женщина в белом халате, выпалняя стандартную продцедуру по принуждению к еде.